Эштон шел в столовую.
Он не ел почти два дня, занимаемый размышлениями об этой чертовой рукописи. Если ее украли - надо было идти в полицию, пусть он станет главным подозреваемым. Впрочем, смысла в этом не было, ведь все концы канули в воду.
путь Эштона шел мимо корпуса экономистов, который как раз сейчас ремонтировали, расставив вокруг него строительные леса.
Он не ел почти два дня, занимаемый размышлениями об этой чертовой рукописи. Если ее украли - надо было идти в полицию, пусть он станет главным подозреваемым. Впрочем, смысла в этом не было, ведь все концы канули в воду.
путь Эштона шел мимо корпуса экономистов, который как раз сейчас ремонтировали, расставив вокруг него строительные леса.
Эштон направился в узкий проулок между корпусами: в животе урчало, ему необходимо было срезать путь до столовой.
Леса опасно загудели.
Парень посмотрел наверх. Смутное ощущение опасности промелькнуло в его сознании, но голод оказался сильнее здравого смысла.
Эштон ступил на реставрируемый камень и быстрым шагом двинулся к выходу из проулка.
Неожиданно сверху посыпался щебень, а следом за камнями вниз полетели тяжелые стальные балки перекрытия лесов.
Думать было некогда.
Эштон что было сил ринулся к спасительному выходу. Он никогда не был отличником по физподготовке, но преодолел пространство в пятьдесят метров в рекордно короткое время.
Оказавшись в безопасности, он упал на еще теплый от солнечного света асфальт и уставился на груду деревянных и металлических балок, бывших еще секунду назад лесами.
Леса опасно загудели.
Парень посмотрел наверх. Смутное ощущение опасности промелькнуло в его сознании, но голод оказался сильнее здравого смысла.
Эштон ступил на реставрируемый камень и быстрым шагом двинулся к выходу из проулка.
Неожиданно сверху посыпался щебень, а следом за камнями вниз полетели тяжелые стальные балки перекрытия лесов.
Думать было некогда.
Эштон что было сил ринулся к спасительному выходу. Он никогда не был отличником по физподготовке, но преодолел пространство в пятьдесят метров в рекордно короткое время.
Оказавшись в безопасности, он упал на еще теплый от солнечного света асфальт и уставился на груду деревянных и металлических балок, бывших еще секунду назад лесами.
Эштон не страдал особенной религиозностью, но неожиданно для себя перекрестился.
Понабежали рабочие, начали спрашивать, все ли с ним хорошо, цокать языками и говорить, что Эштон родился в рубашке.
Парень это понимал.
Единственное, чего он не понимал, почему прочные свиду леса решили обрушиться именно тогда, когда под ними начал свой путь он? Конечно, это могло быть совпадением, но... Рукопись Парацельса. Выходит, преступник думает, что о ней знает только Эш.
Парень поежился. Надо было искать помощи... Но у кого? Отец? Брат? Скорее, Эш согласится быть придавленным балками лесов, чем обратится к ним. Нет, поддержку надо было искать среди своих. Кессиди и Рената? Едва ли эти хрупкие девушки смогут противостоять неведомому бандиту.
Оставив свой номер телефона, назвав свои имя и фамилию, как того требовали правила, Эштон отправился в столовую, чтобы там обдумать пережитое им событие.
Парень это понимал.
Единственное, чего он не понимал, почему прочные свиду леса решили обрушиться именно тогда, когда под ними начал свой путь он? Конечно, это могло быть совпадением, но... Рукопись Парацельса. Выходит, преступник думает, что о ней знает только Эш.
Парень поежился. Надо было искать помощи... Но у кого? Отец? Брат? Скорее, Эш согласится быть придавленным балками лесов, чем обратится к ним. Нет, поддержку надо было искать среди своих. Кессиди и Рената? Едва ли эти хрупкие девушки смогут противостоять неведомому бандиту.
Оставив свой номер телефона, назвав свои имя и фамилию, как того требовали правила, Эштон отправился в столовую, чтобы там обдумать пережитое им событие.
