Эштон сидел в библиотеке.
Он считал, что ему крупно повезло: так и не заслужив признания отца, считавшего его (как и Джаред) недотепой, не способным работать в семейном бизнесе, он заслужил уважение старших коллег и сокурсников.
Эштон с упоением учился. Он погружался в исторические тексты, проживая их, как мальчишка проживает прочитанные им приключенческие романы. История оживала в его сознании; для Эштона она никогда не была мертва. Он всегда мечтал сидеть в арихиве и вбирать, впитывать в себя этот запах древности.
За его усердие дирекция библиотеки назначила старательного студента помощником архивариуса.
Эштон был вне себя от счастья! Окрыленный таким успехом, он подучил латынь, чтобы стать ближе к богам словесности, мысли, образа.
И сейчас он сидел, просматривая каталоги библиотечного фонда.
Эштон с упоением учился. Он погружался в исторические тексты, проживая их, как мальчишка проживает прочитанные им приключенческие романы. История оживала в его сознании; для Эштона она никогда не была мертва. Он всегда мечтал сидеть в арихиве и вбирать, впитывать в себя этот запах древности.
За его усердие дирекция библиотеки назначила старательного студента помощником архивариуса.
Эштон был вне себя от счастья! Окрыленный таким успехом, он подучил латынь, чтобы стать ближе к богам словесности, мысли, образа.
И сейчас он сидел, просматривая каталоги библиотечного фонда.
Книги там значились самые разнообразные. Внезапно его внимание привлекло имя, известное всем.
Теофраст Парацельс. Об огненных духах и неуязвимости человека. 1540 год.
Эштон удивился и обрадовался одновременно! Удивился потому, что ранее название рукописи было ему не известно. Обрадовался - что ее можно прочитать. Вот оно. Эштон чувствовал себя Александром Македонским, берущим приступ из замков дверей библиотечного хранилища. Его опьяняла возможность стать одним из первых, прикоснувшихся к чуду.
И вот она - эта рукопись.
Теофраст Парацельс. Об огненных духах и неуязвимости человека. 1540 год.
Эштон удивился и обрадовался одновременно! Удивился потому, что ранее название рукописи было ему не известно. Обрадовался - что ее можно прочитать. Вот оно. Эштон чувствовал себя Александром Македонским, берущим приступ из замков дверей библиотечного хранилища. Его опьяняла возможность стать одним из первых, прикоснувшихся к чуду.
И вот она - эта рукопись.
Аромат древности проникал в сознание искателя, он вдыхал его, присваивал, как берут красавицу, которая долго мучила, но сдалась под напором самой сильной, безумной первой любви. Запах вскружил ему голову, буквы плыли перед глазами, превращаясь в маленьких саламандр, плывущих в первобытном супе по кругу. Постепенно в этом водовороте он уловил едва заметное сходство этого мистического хоровода с лицом Норы...
***
Эштон очнулся за столом в кабинете архивариуса.
Голова гудела, как церковный колокол, глаза отказывались четко видеть.
- Что за бесовщина, - пробормотал парень, пытаясь прийти в себя.
- Хранилище! - воскликнул он.
Эштон вскочил на ноги. Голова закружилась как с похмелья.. Он пошатнулся.
На ватных ногах парень отправился в Хранилище. Дверь в него оказалась запертой.
"Слава Богу!" - выдохнул Эштон.
Он открыл Хранилище своим ключом, вошел, включил свет и направился к стеллажу с руклписями Парацельса.
Рукописи в ячейке не оказалось.
Он просмотрел все близлижащие к этой ячейки - тщетно.
Рукопись Парацельса исчезла.
Эштон выругался. Он ринулся в кабинет архивариуса, где просматривал каталоги. В нем еще теплилась надежда, что все это ему приснилось.
В каталоге рукопись значилась. По факту ее не было.
Рукопись исчезла.
***
Эштон очнулся за столом в кабинете архивариуса.
Голова гудела, как церковный колокол, глаза отказывались четко видеть.
- Что за бесовщина, - пробормотал парень, пытаясь прийти в себя.
- Хранилище! - воскликнул он.
Эштон вскочил на ноги. Голова закружилась как с похмелья.. Он пошатнулся.
На ватных ногах парень отправился в Хранилище. Дверь в него оказалась запертой.
"Слава Богу!" - выдохнул Эштон.
Он открыл Хранилище своим ключом, вошел, включил свет и направился к стеллажу с руклписями Парацельса.
Рукописи в ячейке не оказалось.
Он просмотрел все близлижащие к этой ячейки - тщетно.
Рукопись Парацельса исчезла.
Эштон выругался. Он ринулся в кабинет архивариуса, где просматривал каталоги. В нем еще теплилась надежда, что все это ему приснилось.
В каталоге рукопись значилась. По факту ее не было.
Рукопись исчезла.
Эштон был в ужасе.
